Виновны в защите Родины, или Русский - Страница 93

Тетки сразу же демонстративно загалдели по-латышски, как хозяева. И люди — кто напрягся с естественным желанием тут же ответить разрядом на разряд, кто подчеркнуто громко заговорил по-русски, а кто, наоборот, съежился, отвернулся к окну, как будто внезапно стал гостем в этом трамвае, туристом в чужой стране.

Радостное чувство безмятежного воскресного утра рассыпалось в душе Иванова и больше уже к нему не возвращалось. Трамвай наконец-то пробрался по узкой, запруженной транспортом улице Барона и застыл на перекрестке у Кировского парка. Пограничники ловко выскочили на тротуар, вслед за ними, отбросив эмоции и настраиваясь на деловой лад, вышел и Валерий Алексеевич. Ребята свернули в парк, а Иванов закурил на ходу и пошел к вокзалу, поглядывая на часы — до прибытия ленинградского поезда оставалось минут пять, не больше.

Первым из вагона появился режиссер — Хачик Давидов. Он задержался на секунду в тамбуре, окинул промытое ночным дождем балтийское небо, шпили Старого города, проткнувшие облака, чаек, парящих над «биг-беном» вокзальных часов, и довольно усмехнулся. Высокая худая фигура легко соскочила на низкий перрон, галстук взметнулся и обвил острый кадык, легкий элегантный костюм запарусил на свежем ветру, горбатый, армянский нос хищно втянул в себя воздух.

— Здравствуй, дорогой! — Хачик порывисто обнял Иванова, отмахнулся от попытки забрать у него дорожную сумку и тут же полез в карман за «беломориной». А тут уже подтянулся и заспанный редактор — Леша Украинцев — нервно-подвижный и чуть хмельной со вчерашнего. Толик Тышкевич, наоборот, выглядел эдаким белорусским плейбоем — подчеркнуто повел сильными плечами под легким свитером; пушистые усы явно пахли французским одеколоном, белая сорочка сияла накрахмаленным воротничком. Незнакомый долговязый оператор, чертыхаясь, тащил кейс с камерой и штатив.

— Все в сборе? — Валерий Алексеевич пообнимался, попожимал руки и теперь курил не спеша, с удовольствием наблюдая за радостным возбуждением гостей.

На Привокзальной площади погрузились в новенький зеленый «рафик», недавно купленный Интерфронтом у Боссерта — последний широкий жест сибиряка русским Латвии; вскоре после этого доведенный до белого каления националистами и заигрывающим перед ними латвийским правительством первый в СССР избранный рабочими директор завода свалил от греха подальше в США — стажироваться в качестве менеджера. Деньги на покупку машины наскребли по сусекам, куда тяжелее было добиться возможности купить микроавтобус вне очереди, тут-то Бос-серт и помог напоследок.

— И что теперь с заводом? — Украинцев уже потягивал прямо из бутылки «Рижское особое», приходя в себя после вчерашних проводов в командировку.

— Да ничего хорошего! — Иванов ослабил надоевший галстук, уселся поудобнее и попросил водителя. — Вадим, давай в гостиницу! Боссерта латыши выжили, теперь директором Самодуров, это не прозвище — это фамилия, между прочим… Завод прессуют по полной программе и в прессе, и в правительстве. «Мигранты, колонисты», русские то есть, оккупировали Елгаву, вытесняют местное население, портят экологию, ну и прочая перестроечная дребедень. Короче, завод хотят закрыть под любым предлогом. Логики в этом не вижу совершенно — это градообразующее предприятие, эти самые русские заводчане кормят всю Елгаву, весь соцкульт-быт, а Латвия получает хорошую прибыль. Но этими категориями никто уже в правительстве, про прессу я вообще молчу, не мыслит. Госплан собираются разогнать, связи внутрисоюзные и вообще промышленную кооперацию — разорвать, русских оставить без работы в надежде, что те сами уедут и все, включая свои квартиры, оставят бедным обездоленным латышам, настрадавшимся от старшего брата. Как жить будут — никто не думает. «Запад нам поможет!» — вот и вся песня. Ну и прочий бред, например, о том, что Латвия кормит весь Союз и когда добьется полной независимости, то за год-два догонит Финляндию со Швецией.

Народ накушался демшизовской прессы, как союзной, так и местной, мозги отключил и рвется вперед к счастливому капиталистическому будущему! Конечно, русские более образованны и критичны, особенно техническая интеллигенция, понимают, что будет задница. Вообще, директора предприятий и ИТР — массовая опора Интерфронта. Хозяйственники, рабочие, кто поумней, начиная с бригадиров и мастеров. Конечно, тот, кто никогда в жизни головой сам не работал и только гайки крутил на конвейере, тот часто думает, что ИТР и на хрен не нужны, что инженеры — бездельники, а слесарям за их руки «золотые» капиталисты будут платить огромные деньги валютой. Совсем офуели, короче!

— А так все чистенько у вас, красиво… — протянул оператор, прилипший к окну и внимательно разглядывавший сначала Старую Ригу, потом набережную, мосты и парки по дороге к ведомственной гостинице военного предприятия в Задвинье, где Интерфронту за символические копейки предоставили пару, так сказать, «люксов» для Ленинградского телевидения.

— Внешне все красиво. Все пока функционирует. Талоны, конечно, визитные карточки для рижан, чтобы такие, как вы, не объели. — Иванов коротко и зло хохотнул. — Но все это на самом деле просто саботаж, с одной стороны, а с другой — резерв мощности отлаженной государственной машины. Но машинка сбоит, лучше меня знаете, а ей все больше палок в колеса вставляют. Причем по указанию из Москвы. Ну, повстречаетесь со всеми главными персоналиями, сами у них спросите. Но у меня лично такое впечатление, что рулят перестройкой не только непосредственно из Москвы, но и из-за бугра. Причем согласованно. А то, что на местах происходит, — это все игры послушных марионеток. В любой момент, при желании, власть может все поставить на свое место. Вернуть взад, так сказать. А почему она этого не хочет, это у вас лучше спросить, вы к Центру поближе!